Шестеркина Н. В., Кувшинова Ю. Н.

КОНЦЕПТ "FRAU” В ЛЮБОВНОЙ ЛИРИКЕ

НЕМЕЦКИХ МИННЕЗИНГЕРОВ

В настоящее время существует немало работ по исследованию гендерных

характеристик (О. А. Воронина, А. В. Кирилина, Н. А. Шведова и др.). Все они,

как правило, ориентированы на современность, а особенности гендерных

концептов поведения в прежние эпохи обходятся исследователями стороной.

Однако именно особенности изменения и становления гендерных отношений в

прошлые эпохи привели к современному состоянию гендерных концептов

поведения. Таким образом, «весь информативный объем текста содержит

комплексную характеристику культурной эпохи, т.е. совокупного культурного

этапа бытийного процесса человечества, индивида-автора, этноса, социума и

пр.» [Шарикова 2002: 178–190].

Рассмотрим некоторые гендерные характеристики концепта «женщина»,

зафиксированные в средневерхненемецких текстах любовной лирики –

миннезанге (Minnesang – ист., лит. «любовная рыцарская поэзия».). Миннезанг

возник в эпоху позднего средневековья и был представлен двумя

направлениями: 1) направление, возникшее под влиянием немецкой народной

песни (Dorfpoesie); в нем воспевается «низкая любовь» («niedere Minne»). Этот

период относится к середине XII века; 2) куртуазное направление, возникшее

под влиянием лирики трубадуров (Франция); в нем воспевается «высокая

любовь» («hohe Minne»). Этот период относится к концу XII–XIII вв., времени

расцвета куртуазии.

Во времена правления Фридриха Барбароссы (1152–1190 гг.) немецкое

рыцарство освободилось от господства церкви и создало свою светскую

культуру. В истории литературы эта эпоха получила название рыцарской,

придворной эпохи или расцвета средневековой поэзии. Носителем рыцарской

культуры была аристократия. Придворное общество состояло

преимущественно из дворян. Следовательно, придворная литература

создавалась дворянами и для дворян, а главной фигурой был придворный

рыцарь (Ritter). Изначально «Ritter»  это тяжеловооруженный всадник.

Немного позднее это понятие приобрело большое моральное значение, но 177

отношение рыцарей к военной деятельности не изменилось. Созданная

рыцарями придворная этика содержит большое количество жизненных идеалов

и представлений о добродетели. Центральной добродетелью придворной этики

считалась способность соблюдать меру – ―maze‖. Понятия ―zuht‖

(изысканность, вежливость), ―maze‖ и ―staete‖ (устойчивый, постоянный) были

перенесены в сферу любовной лирики и стали атрибутами отношений мужчины

и женщины (замужней и имеющей более высокое социальное положение).

―Minne‖ (любовь) стала формой почитания женщины. При этом женщина

выполняла функции воспитания и облагораживания. Положительный эффект

достигался лишь в том случае, если предмет обожания рыцаря оставался

неприступным. Такой идеал женщины являлся утопической крайностью в

идеализированной картине, которую предлагала придворная литература, и из

которой были исключены элементы повседневности.

Уже в конце раннего средневековья в Германии все больше ощущалось

влияние Франции. Идеалы новой культуры были сформированы именно там.

Главными литературными жанрами признавались эпос и лирика. Эпическим

материалом служило французское и античное творчество. Одним из видов

лирики была песня, содержание которой – любовная поэзия (любовный

монолог, любовное послание, диалог мужчины и женщины, песня рассвета,

повествующая о расставании влюбленных после совместно проведенной ночи).

Песни посвящены Прекрасной Даме. Но не сразу миннезанг подчинился

требованиям куртуазии. Сначала важную роль играло направление, обращенное

к традициям отечественной старины, близкое к народным любовным песням,

повествующим о «низкой» любви, о девушках (―Mädchenlieder‖). Понятия

«высокий» и «низкий» в контексте любовных песен не обозначают социального

положения женщины, а лишь акцентируют ее облагораживающую функцию

или отсутствие таковой, если любовь становится слепой страстью.

«Куртуазная любовь – «утонченная любовь», форма внебрачных

отношений между мужчиной и женщиной, предполагающая утонченность

ухаживания и поведения» [СГТ 2002: 135]. Первые упоминания о куртуазной

любви появились в литературе примерно с XI в., а ее расцвет пришелся на XII–

XIII вв. Литературные памятники помогают воссоздать следующую картину:

объект куртуазной любви – замужняя женщина, Прекрасная Дама, неженатый

мужчина, увидев ее, загорается страстью и думает лишь о том, как овладеть

этой женщиной. Для достижения задуманного он делает вид, что целиком и

полностью подчинен своей Даме.

Прекрасная Дама – образ, который рыцарь создает в своем воображении.

Она являет собой идеал совершенства как духовного, так и телесного. Дама –

жена сеньора, нередко того, которому рыцарь служит. Она может отвергнуть

или принять любовь рыцаря. Но в любом случае, рыцарю следует быть

осторожным и сохранять тайну.

Источники, повествующие о куртуазной любви, рекомендуется

интепретировать осторожно. Прежде всего не стоит забывать, что в центре

повествования находится мужчина. Эта литература создавалась мужчинами и 178

для развлечения мужчин. Здесь показана не женщина, а ее образ глазами

мужчин той эпохи.

Л. А. Шариковой и Ю. П. Бауэром была проанализирована 21 песня

первого направления (hoefische Dorfpoesie). Чтобы дать некоторое

представление о содержании песен, можно представить их основные сюжетные

линии:

• плач и стенания женщины по поводу расставания со своим любимым;

• стремление женщины увидеться с любимым;

• ожидание любимого;

• описание возлюбленной.

Авторы исследования провели пословный перевод всех текстов данного

направления с целью выявления слов-существительных, прилагательных,

глаголов, а также словосочетаний, характеризующих концепт «женщина»:

1. Субстантивные наименования: а) frouwe/ frowe/ vrouwe/ vrowe (20) –

«госпожа»; b) wîb/ wîp (10) – «жена, женщина»; c) tohter (2) – «дочь»; muoter (2)

– «мать»; kint (2) – «дитя, ребенок» и т. д. 2. Атрибутивные характеристики: а)

внешность: (vil) schoene, diu schoenest (7) – «блестящая, светлая, прекрасная,

красная, красивая» и т. д. b) внутренние качества, характер, чувства: guote (4) –

«хорошая, добрая, благая» и др. 3. Глагольные образования: а) глаголы,

обозначающие действия женщины-субъекта: sehen (4) – «видеть»; hoeren (3) –

«слушать, слышать, слушаться» и др.; b) глаголы, обозначающие действия,

направленные на женщину-объект: lucken – «притягивать»; werben –

«добиваться, свататься» и т. д.

Второй этап работы включает разделение выявленных слов-

существительных по сферам принадлежности: биологические и социальные

связи. Биологические связи обозначают отношения внутри семьи. В эту группу

входят такие слова, как wîb – жена, женщина, tohter – дочь, kint – дитя, ребенок,

muoter – мать. Социальные связи обозначают социальный статус в обществе,

межличностные отношения. Сюда относятся слова: frouwe – госпожа, vriundin –

подруга, meit – девушка, служанка, maget – девушка, служанка, megetin –

девушка, служанка.

Итак, в песнях миннезингеров возникает то образ взрослой женщины,

госпожи, то образ юной девушки. Акцент делается как на внешние, так и на

внутренние качества женщины. Она может выступать и как действующее лицо,

но может быть и пассивной (см.: [Шарикова 2003: 245–257]). Но можно

предположить, что роль женщины в средневековом обществе сводилась лишь к

амурным похождениям, бесконечным прослушиваниям любовных песен,

сетованиям по поводу нелюбви покинувшего ее рыцаря. Эти факты достаточно

сомнительны. Неужели не дано женщине самой природой быть матерью?

Неужели женщина вообще не занималась домашним хозяйством? Неужели все

женщины были неверны своим мужьям? Это объясняется жанровыми

особенностями любовной лирики.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ179

1. СГТ : Словарь гендерных терминов. – М. : Информация – XXI век, 2002. – 256 с.

2. Шарикова Л. А. Концепт «женщина» в любовной лирике немецких миннезингеров /

Л. А. Шарикова, Ю. П. Бауэр // Мир человека и мир языка : коллективная монография. –

Кемерово : ИПК «Графика», 2003. – С. 245–257.

3. Шарикова Л. А. Образ женщины в русскоязычных и немецкоязычных текстах

современной прессы / Hrsg. von M. V. Pimenova. // Sprache. Kultur. Mensch. Ethnie. – Landau :

Verlag Empirische Paedagogik, 2002. – S. 178–190.